Её тут же, без церемоний, ударили по лицу, и этого Лыков уже не стерпел. Если бы мордовали только парня, пусть даже четверо одного, он бы отвернулся и ушёл. В чужом городе, в сердце каторги, имея трудные задания и от Лобова, и от Департамента полиции, он не мог себе позволить ввязываться в чужие беды. Но бить женщину Лыков, как солдат, не дозволил и сразу развернулся на крик.
— Пойдемте сядем где-нибудь, поговорим; возможно, я смогу вам чем-то помочь, — оборвал объяснение Лыков. И они пошли к ним домой.
— Да прямо сейчас. Повозка на огородах. Пока рано, надо вырваться из Нижней Кары. Жду вас обратно через четыре дня на пятый…
— Еще как служил! Три ранения и Владимирский крест выслужил.
Через два часа пути они въехали в столицу самопровозглашенной республики. Зрелище, действительно, было необыкновенное: посреди желто-бурой степи — несколько сот хибар, глинобитных китайских фанз, кочевых юрт, досчатых балаганов, а также с десяток вполне крепких русских изб. Пожарная каланча, здание правительства и парламента (сарай десять на семь саженей), несколько гостиниц (они же игорные дома), дом шерифа с арестантским помещением и три-четыре то ли магазина, то ли кабака, образовывали главную площадь города. Она называлась, как пояснил возница, Орлиное поле — оттого, что на ней удобно было играть в любимую каторжными орлянку. От площади далеко к горизонту уходила главная улица — Миллионная. В неё впадали переулки с разномастными строениями, заполненные такой же разномастной толпой. Зрелище, как в России на Масленицу: нескончаемые толкотня, суета и движение, но всё делается спокойно, без пьяного галдежа, гармоники и мордобоя. Люди просто развлекаются, веселятся и не мешают веселиться другим. Есть и много озабоченных лиц, кто-то идет по делам, иные верхами направляются за околицу, а вон волокут лиственичный ствол. Интересная страна «Китайская Калифорния», где, по словам Челубея, золото меряют берковцами! Лыков с любопытством всматривался в лица граждан этой удивительной республики. Во у людей жизнь!