Читатель должен также понимать, что все диалоги уголовных должны звучать примерно так. Но, дабы не утомлять ваш слух, автор облагораживает их речь, изредка вставляя в неё лишь отдельные необходимые выражения из уголовного жаргона второй половины XIX века).
— Отговорки, друг мой, отговорки. Лермонтов был очень некрасив: низенький, смуглый, сутулый… неуверенный в себе. А бабы его любили! Не все, правда…
— Да. Нас укроют двоеданы. Зимовье Буслейское, между Нерчей и Куенгой, в восьмидесяти верстах отсюда к западу. На площади есть церковная лавка, там сидельцем Диомид. Он нас отвезет и там оставит; когда вернешься, разыщи его, он объяснит дорогу.
У Алексея отлегло было от сердца, но, как оказалось, преждевременно.
Енгалычев, наконец, остановился, но не оборачивался. Он стоял, как бы раздумывая: всё-таки уйти или вернуться? Прошло несколько ужасных для англичанина секунд. Его цепко держали за ворот, нож опять упирался ему в горло; бандиты смотрели в спину генералу и только ждали сигнала, того или другого. Неужели конец? ах он, дурак…
Однако на этот раз полицейского привратника в квартире (под несчастливым номером 13) не оказалось — Дегаев заранее отослал его на другой конец города с поручением. Вместо него гостей дожидались два террориста, Конашевич и Стародворский, приехавшие с Дегаевым из Швейцарии; они были вооружены кусками разрубленного пополам лома. Как только Судейкин, сбросив шубу в столовой, быстро прошел в гостиную, его агент выстрелил своему патрону в спину, в упор (пуля пробила печень). После этого Дегаев немедленно выскочил из квартиры в подъезд и убежал, отправившись сразу на Варшавский вокзал. Его поспешность понятна: провокатор вполне обоснованно допускал, что, покончив с жандармами, террористы возьмутся за него.