— Ну, можно сказать и так. То-есть мы многое чего в этом СЭВ не берем, а топливо продаем за доллары.
На углу площади Карла Маркса и улицы того же классика стояло, несомненно, одно из лучших творений архитектора Василия Городкова. Два неодинаковых дворцовых фасада в классическом стиле, золотисто-желтые с белыми архитектурными деталями возле тенистого круглого сквера были настоящим уголком Петербурга екатерининских времен, несмотря на то, что появились в советское. От типичного сталинского ампира книжный дворец — а иначе областную библиотеку было назвать трудно, глядя на торжественный ряд ее огромных окон, каждое из которых было расчленено на три части тонкими пилястрами — отличало полное отсутствие помпезности. Это было господство изящных геометрических форм, сочетавшее в себе спокойствие и легкость проспектов северной столицы с неуловимой тенью позднего конструктивизма, пытавшегося передать чувство полета в коммунистическое будущее.
Было холодно, и в дыхании ветра, качающего где-то там, в темноте, верхушки берез, Виктор почувствовал запах снега. 'Не рано ли?' подумалось ему, но перед ним уже предупредительно распахнули заднюю дверь. Салон был уютный и просторный, с желто-коричневым удобным диваном, и из спрятанной акустики с привычным для его реальности пульсированием басов доносился хит Ким Уайлд 'Камбоджа', но Виктора это не успокоило. Всю дорогу до института его глодало неприятное ожидание, что на машину нападут, как в третьей реальности (где, кстати, это произошло дважды), и он почувствовал себя в безопасности лишь тогда, когда свет фар скользнул по знакомому зданию проходных.
— То-есть, что получается? Новое оружие позволяет нам избежать ядерной войны?
— Взял и отнес на проверку в паспортный стол.
"Так. Я заинтересован Ингой — она одинокая, что ли? — и не обращаю внимания на политику. А вдруг она лошадь страшная? Почему ей не повезло-то? Да и пофиг, не жениться же на ней в квартире клиента. Поболтаем… а смотреть можно и на монитор."