— А, вот, кстати, простите, у меня такой вопрос, он, наверное, детским покажется, но мало ли, вдруг клиент спросит, а я не знаю, как правильно ответить. Как точно сказать, что такое сталинизм?
— Простите, занавеску можно открыть? — спросил он охранника; тот кивнул. Виктор погасил свет, и раздвинул шторы. Над подсвеченным прожекторами фасадом планового корпуса сияло чистое ночное небо, и самой яркой и крупной звездой, пересекая черноту, плыла БКС, поднебесный авианосец этой новой и не во всем еще понятной, но уже ставшей такой близкой ему России.
— Виктор Сергеевич, — раздался из трубки голос Зеленкова, — закончите с "Тринитроном", съездите на Первый Брянск, там мастерская "Микрат". Это идти от Афанасьева, по улице Одиннадцать лет Октября — не перепутайте с Двенадцать лет Октября и Пятнадцать лет Октября, за Третьим Новым и Чичерина немного пройдете, там павильон. Возьмете прибор там, они знают. Если займете обед, не спешите, отобедайте по пути. Все поняли?
Это была не милиционер, а милиционерша. По виду лет тридцать, высокая, не худощавая, с темными прямыми волосами, и приятной спортивной фигурой. Развитые икры пловчихи и округлые колени, что мелькали на бегу ниже синего форменного платья, затянутые в темно-коричневые лайкровые колготки, притягивали взгляд.
— Как и вы — ничего. У вас там в прошлом в тридцатых царь был?
Виктор промолчал. В таких случаях лучше вопросов не задавать, что надо, скажут сами.