— Если честно — сюжет примерно один и тот же. И здесь вначале похоже.
— Наверное. У них работают, чтобы выжить, у нас живут работой.
— Может быть. Я тут по бордам пошарился. Любит ходить в рестораны, покупать и продавать антиквариат, живопись, машину имеет, но почти не ездит почему-то, заводит деловые знакомства, вообще человек с большими связями, и, хотя сам ничем не руководит, может помочь. Сейчас, конечно, дефицита нет, но иногда надо чего-нибудь такое…
После третьего хита Виктор понял принципиальную разницу русского шансона нашего и здешнего. В нашем шансоне главное — зрелище, шоу человека за гранью общества. Показать типаж человека, который, в отличии от Остапа Бендера, не чтит уголовный кодекс или, на худой конец, попал под волну репрессий, выставить его героем или романтиком, вызвать жалость или что-то вроде восхищения — вот основной смысл. В здешнем же было главное донести до слушателя обычные человеческие чувства: любовь, ненависть, зависть, мщение. В общем, раскрывали перед слушателем внутреннее естество тех, о ком поется, со всеми их сложностями. Наш шансон воспевает тех, кто живет не по законам, а по понятиям; в здешнем герои песен — это такие же люди, как мы, только попавшие в особые обстоятельства.
'Зачем я это задал? Хотя, действительно странно. Товаров много, а ни одного нового не построили.'
Через полминуты мужики — одного из них, как уже понял читатель, звали Владимиром, а второй оказался Павлом — уже оживленно обсуждали меж собой производственные вопросы, поглощая пельмени в фоновом режиме. Собственно, еда их мало интересовала. Примерно так, как в 'Операции Ы' Шурик и Лида ели сосиски, готовясь к экзаменам.