И Дэлл мягко подхватил сидящую на лавочке и едва способную говорить девушку под руку.
Лучше бы не притворялся, не играл, не раздаривал вежливые жесты на публике, а во всеуслышание заявил: «Господа, вы все знаете, что эта дура прилепилась ко мне насильно, поэтому давайте просто представим, что ее здесь нет. Она не заслужила ни вежливых бесед, ни потраченного времени…»
И было в этом взгляде все: и горечь, и немой упрек (за что?), и нежность, и покрытая привкусом горечи благодарность. И отражение тихого прости, и миллионы вариантов, которые могли бы случиться, но не случились, потому что для того, чтобы идти по одной дороге, люди должны держаться за руки. А мы все боялись… боялись сблизиться слишком сильно.
Рыжие волосы, усталое лицо, темные круги под глазами.
Нет, он был вынужден признать, конечно не все. Но те, что попадались на пути Дэллу, успели сформировать стойкое убеждение о том, что женщина с «особым» ножом в руках, куда хуже мужчины.
В те же часы, когда требовалось просто сидеть и ждать, Дэлл позволял себе вспоминать. Ситуации, разговоры, ощущение, что она там, рядом с ним… то взбалмошная, то притихшая, то загрустившая, то с блеском в глазах от очередной сумасшедшей идеи. Сколько их было, этих идей? Каким образом ей всегда удавалось удивлять, заставать врасплох, будоражить?