На этот раз волнение ощущалось меньше, но не исчезло совсем.
Там, впереди мутные очертания будущего, а позади недорисованный цветными карандашами набросок счастливой жизни. Видимо, художнику не хватило сил, и теперь чья-то рука сомнет ненужный более листок - сложится пополам домик, солнце, цветы на клумбе и два человечка, держащиеся за руку. Они какое-то время еще будут смотреть на мир из мусорной корзины, скомканные и застывшие невоплотившейся в жизнь мечтой, но художник уже забыл о них, решил, что картинка того не стоит. Теперь он, наверное, будет рисовать что-то еще.
Страшно, когда ложишься и не можешь заснуть, когда из всех углов на тебя укоризненно смотрит тишина, когда одиночество – это не удел героев из дешевого романа, а вдруг окружившая тебя реальность. И одиночество, как рак души, тоже делится на стадии.
Подобный автомобиль смотрелся здесь столь же помпезно, сколь и нелепо – как высокотехнологичный обтекаемый болид из другого измерения, случайно заехавший на захудалую свалку колониального мира.
Провести еще один день в Нордейле? Не беспокоясь о деньгах, о работе, о Тони, вообще ни о чем?… В удовольствие погулять по незнакомому городу – как же хотелось увидеть его при свете дня. Выпить кофе, а после проникнуть в святая святых сильного жесткого мужчины… О, Боже… ведь я сейчас сдамся.
Вздрогнули, дернулись, как у жертвы, пойманной в капкан, стройные ноги, раздался стон, и полуобнаженные мужские ягодицы со сползшими джинсами задвигались ритмично и глубоко: то застывая, пока тело пропускало через себя чувство обладания, то вновь поршнем, бетонной сваей опускаясь на завоеванную женщину…