Цитата #300 из книги «22 июня: Никакой «внезапности» не было! Как Сталин пропустил удар»

Прежде чем поверить этой сказке о «неуверенном» замполите и задушевных разговорах о международном положении, которые Кузнецов якобы вел с официально приставленным к нему стукачом, предлагаю вспомнить факт, приведенный самим же Кузнецовым на с. 289 его книги. Дело в том, что еще 23 февраля 1941 года все военное руководство получило Директиву Генштаба, ясно указывавшую на то, кто отныне является наиболее вероятным противником СССР – Германия. Эту директиву руководство наркомата ВМФ продублировало 26 февраля 1941 года: соответственно, «строгий» политработник Рогов никакой «неуверенности» испытывать просто не мог. Всю эту ерунду Кузнецов (или его «редакторы») сочинил лишь в виде «облатки» для последущего признания: «Вопрос, поставленный Роговым, был весьма щекотливым. Посоветовавшись, мы решили: надо дать политорганам указание повышать готовность, разъяснять морякам, что фашистская Германия – самый вероятный наш противник» (там же). Надо же, какие у Сталина, оказывается, были самостоятельные флотоводцы и политработники! «Посоветовались» между собой и «решили»! Прямо как батальонный комиссар у Никулина: «подумалось» политбездельнику с пересыпу и пошел нести свет в массы! Характерно завершающее предложение в сказании о том, как адмирал Кузнецов вразумлял своего политупровца (а заодно и всех остальных советских моряков): «На кораблях, в соединениях эти указания восприняли без кривотолков» (там же). Еще бы: если бы в экипажах и батареях РКВМФ зачитали приказ об объявлении войны империалистам Марса, Юпитера и Земли Санникова, то советские военнослужащие, тайком вздохнув, и это приняли бы к сведению! «Юпитер – так Юпитер: вон как, зараза, зловеще сверкает…»

Просмотров: 4

– Мы подчиняемся высшему командованию, – немного витиевато начал он, – в верхах такую проблему изучают (!). Может, совсем скоро наши пушки займут позиции, отвечающие обстановке.

Просмотров: 6

Что же происходило в других военных округах? И.И. Людников сообщает: «Весной сорок первого года, за шесть месяцев до своей трагической гибели, Кирпонос (будущий командующий Юго-Западным фронтом, а тогда – недавно назначенный командующим Киевским Особым военным округом. – Прим. авт.) вызвал меня из Житомира (там Людников командовал военным училищем. – Прим. авт.) в Киев для назначения на должность командира дивизии. В мобилизационном (!) отделе штаба округа мне сказали: – Ваша дивизия вон в том углу, забирайте… Поднимаю с пола опечатанный мешок с надписью «200 сд. Почтовый ящик 1508». Содержимого в мешке немного. Кто-то даже пошутил: «Не шапка Мономаха…»… Срок формирования дивизии был жестким. Вместе с командным составом прибывало пополнение бойцов из переменного состава. Обычно их призывали на переподготовку после уборки урожая. Мы и этот факт расценили как признак приближающейся грозы» («Дорога длиною в жизнь», с. 5). Отметим, что дело происходило примерно в середине марта 1941 года и что вновь сформированная 200-я стрелковая дивизия Людникова (31-го стрелкового корпуса) относилась ко «второй линии» – иначе говоря, находилась во втором эшелоне войск округа. И что номер «200» взяли не с потолка: процесс развития Красной Армии еще ранней весной 1941 года достиг такого масштаба, что число стрелковых и горнострелковых дивизий перевалило за две сотни – и это без учета мотострелковых (моторизованных) дивизий! Сей бурный рост требовал опытных командиров, которых, естественно, не хватало. Нехватку восполняли ускоренным продвижением по службе вчерашних комбатов, возвращением репрессированных комбригов и комдивов, а также использованием кадров, осевших в многочисленных военных училищах. Интересно отметить, что во время немецкой оккупации здание житомирского училища Людникова использовал в качестве своего временного штаба начальник СС Генрих Гиммлер. Но вернемся к 200-й СД…

Просмотров: 6

«Через час, а может быть, и меньше, оказываюсь в приемной наркома обороны (то, что он явился именно в эту приемную, говорит о высоком номенклатурном статусе Ортенберга. – Прим. авт.). Там полным-полно военного народа. С папками, картами, заметно возбужденные. Говорят шопотом. Тимошенко уехал в Кремль. Зачем – не знаю. Ничего, кроме тревоги, мне не удается прочитать на его лице» (там же). Как расценить прочтенное? Может, получив неопровержимые свидетельства о предстоящей агрессии Германии, высшее политическое и военное руководство страны наконец привело в действие соответствующие тайные планы? В конце концов таковые обязательно существуют – на всякий случай – в любом царстве-государстве. И вот – пошли звонки… Абсолютно логично было бы предположить, что одних доверенных борзописцев решили тут же – не дожидаясь нападения – усадить писать антифашистские стихи. А других – еще более доверенных и проверенных – придать в персональные идеологические помощники наркому обороны и отправить обоих на заранее созданный Западный фронт – встречать супостата. Но не тут-то было!

Просмотров: 5

Вот что по поводу этой непростой ситуации написал сам И.И. Азаров: «Выполняя указания Рогова, я добивался, чтобы политработники разъясняли бойцам и командирам напряженность обстановки, добивались повышения бдительности и боевой готовности» («Осажденная Одесса», с. 8). Иначе говоря, получив соответствующий инструктаж, бригадный комиссар добросовестно науськивал советских моряков на Германию и прочих румынов. Но тут… «Учения были в полном разгаре, – делится замполит, – когда мы услышали сообщение ТАСС от 14 июня, которое обескуражило нас… Официально было заявлено, что слухи о возможной агрессии Германии являются делом враждебных Советскому Союзу и Германии сил… Это ставило нас (агитаторов-пропагандистов. – Прим. авт.) в нелегкое положение… В самом деле, всего несколько дней назад в Москве, перед нашим отъездом в Севастополь, Рогов, являвшийся членом Центрального Комитета партии, требовал от нас, от политорганов флота, усилить в устной пропаганде разоблачение агрессивных действий германского фашизма, ориентировать личный состав флота на повышение бдительности и боевой готовности. И вдруг – совершенно противоположная ориентировка» (там же, с. 9). «У моряков, – вспоминает тот страшный момент будущий вице-адмирал, – возникло много вопросов. Уклониться от выступления было невозможно» (там же). Поняв, что соратнику по комиссарскому делу предстоит сделать по-настоящему «расстрельный» выбор, ему сочувствует главный замполит эскадры В.И. Семин: «Нелегко вам, Илья Иваныч…» Интересен пафос (нам его, по счастью, трудно понять), с которым «Иваныч» описывает свой «подвиг»: «Призывно заиграл горн, разнося через репродукторы сигнал большого сбора. У меня тревожно сжалось сердце (и другие органы)… Моряки собрались на просторной палубе. Лица сосредоточены, напряжены. В глазах моряков был немой вопрос: что теперь скажет (будет врать) бригадный комиссар?» (там же). Я могу понять этих самых моряков: ведь, по признанию Азарова, «всего два дня назад» он докладывал им об «агрессивных действиях германского фашизма» и о том, как этому страшному хищнику они будут в ближайшем будущем ломать рога. А тут – засада! Тем же людям надо что-то говорить, а что говорить – Бог его знает… «Угадаю или не угадаю?..» – все больше сжимался чуткий орган замполита с неуклонным приближением рокового момента…

Просмотров: 6