Цитата #219 из книги «22 июня: Никакой «внезапности» не было! Как Сталин пропустил удар»

К моему удивлению, об Эрнсте Волльвебере писал не только его бывший начальник П. Судоплатов. Масштаб диверсионной деятельности его группы оказался столь значительным, что ему посвятил немало места и уже упоминавшийся выше доклад Шефа полиции безопасности и СД Гейдриха от 10 июня 1941 года – то самое приложение к Ноте германского правительства, обнаруженное мною в «Мемуарах» Вальтера Шелленберга. Вот подборка цитат из указанного доклада: «…Эммигрировав в Копенгаген, Волльвебер в 1933 году возглавил руководство ИСХ (Интернационал моряков и портовых рабочих. – Прим. перев.), который, являясь профессиональной организацией моряков и портовых рабочих, выполняет по поручению Коминтерна диверсионные акты, главным образом против немецкого торгового флота. Он несет основную ответственность за организацию и деятельность диверсионных групп, созданных по указанию Москвы в Германии, Норвегии, Швеции, Дании, Голландии, Бельгии, Франции и прибалтийских государствах… После вступления немецких войск в Осло в мае 1940 года Волльвебер бежал в Швецию, где он до сих пор находится в заключении в Стокгольме. Советское правительство обратилось к шведскому правительству с просьбой разрешить Волльвеберу выезд в Советский Союз, предоставив ему за успешную работу в интересах Коминтерна советское гражданство. В результате деятельности этих террористических групп, распространенных по всей Европе, были совершены диверсии против 16 немецких, 3 итальянских, 2 японских судов, два из которых были полностью уничтожены» («Мемуары», с. 448). Лично я не нашел никаких противоречий между тем, что писали о бурной диверсионной деятельности товарища Эрнста палачи из СД в 1941 году и его бывший начальник П. Судоплатов спустя почти полвека после окончания Второй мировой. Неужели не все в германской Ноте было враньем?.. Чем занимался немецкий антифашист в последующем? А вот чем: «Волльвебер и его люди, – подсказывает Судоплатов, – вернувшиеся в Москву в 1941—1944 годах, помогали нам в вербовке после начала войны немецких военнопленных для операций нашей разведки. После окончания войны Волльвебер некоторое время возглавлял министерство госбезопасности ГДР» («Спецоперации…», с. 42). Интересно отметить, что с этой высокой должности его турнули за то, что он начал по старой привычке стучать московскому «центру» на своих же «партайгеноссен». Это настолько возмутило Хрущева (который, к слову, и сам не являлся образцом человеческих добродетелей), что советский генсек «сдал» выдающегося интернационалиста его шефу Ульбрихту. «Он, – печально сообщает Судоплатов об участи персонального пенсионера и бывшего диверсанта-провокатора, – умер, будучи в опале, в 60-х годах». Царствие ему небесное, «бедняге»!

Просмотров: 4

Р. Иринархов суммирует все эти говорящие одно и то же факты следующим эмоциональным образом: «Так неужели все эти тревожнейшие, прямо кричащие о войне донесения с западных границ и от советских разведчиков не доходили до сведения высшего руководства страны и армии и никак не повлияли на их действия по предотвращению этого удара? Да не может этого быть!.. Если на карту Восточной Пруссии, Польши, Чехословакии, Венгрии, Румынии поставить флажки с собранными разведкой данными о сосредоточении и группировках немецких войск, то даже не посвященному в военные дела человеку станет ясно то тревожнейшее положение, которое сложилось на западной границе СССР летом 1941 года. В каждом населенном пункте, селе, хуторе, которые находились вблизи границы с СССР, расположились вражеские войска. Не на отдых же они сюда пришли?» (там же, с. 388). Лучше и не скажешь! Однако попрошу запомнить про «флажки на карте» до того момента, когда речь зайдет о флажках уже на советской территории – в приграничных лесах, забитых теперь уже советскими войсками… Я специально привел рядышком даты как получения тревожных известий, так и некоторых мер, которые принимались руководством СССР.

Просмотров: 5

А вот еще одна подробность, в точности повторяющая предвоенные будни артиллеристов в Киевском Особом военном округе: «21 июня 1941 года, получив разрешение своего непосредственного начальника, нового (!) командира полка майора Попова, и оставив за себя начальника штаба дивизиона, я выехал из полкового лагеря в Казлу-Руда поездом в Каунас на выходной день. Почти месяц не виделся я со своей семьей…» (там же, с. 37). Несмотря на то, что в скором начале войны никто уже особенно и не сомневался, когда ночью с 21 на 22 июня Осокин проснулся в супружеской постели от мощных взрывов, то подумал: «Строители где-то взрывают». И… «мы снова спокойно заснули». Вот те на! Его солдаты прячут орудия в лесах, сам он изъездил всю границу, рассматривая будущие огневые позиции, получил и подготовил личный «могильный» медальон, а когда пришла беда, то «спокойно уснул» вместе с супругой. Даже когда его уже вызвали в штаб полка посыльным, он все думал: «учебная тревога»… Узнав о войне, Осокин ничуть не испугался и даже нашел время зайти домой к лапушке-жене: «Не беспокойся, все будет хорошо. Мы, конечно, отбросим немцев за границу». Вновь они встретились лишь в январе 1944 года… Чем вы, читатель, объяснили бы это непонятное спокойствие? Это странное нежелание верить в нападение Германии, хотя скорой войны – по его же словам – все напряженно ждали? Или в его голове просто не укладывалось, что война начнется именно таким образом? Что не немцы должны были ее начать…

Просмотров: 5

А вот еще один характерный эпизод: наблюдатель в монастырском расположении дивизиона подает команду «Воздух!» и скоро над «молча смотрящими» советскими офицерами появляется немецкий биплан-разведчик «Хеншель-126». Пока он делает облет позиций дивизиона, личный состав прячется в укрытиях. Один из офицеров – младший лейтенант Гаранин – делает следующий («насмешливый»!) комментарий: «Через час немец проявит пленку и представит начальству доказательства наших «агрессивных» намерений… Подумать только, артиллерийские части проводят занятия даже в выходной день…» (там же, с. 25). Почему лейтенанту Гаранину пришла в голову лишь одна версия появления немецкого самолета-разведчика: будто немцы боятся агрессивных намерений советских войск?..

Просмотров: 4

Наконец, вновь прибывшего лейтенанта знакомят с различными вариантами планов на случай начала войны. Основных вариантов два: в первом случае дивизион выдвигается к границе, в район выжидания и ждет, когда ему укажут, какие – уже присмотренные в ходе вышеупомянутых рекогносцировок – боевые позиции занимать. Во втором – немцы прорывают укрепрайон, «обстановка не позволяет занимать выжидательные районы» и противника приходится встречать непосредственно вблизи монастыря. Какой из этих планов был приведен в действие ранним утром 22 июня?.. Давайте забежим вперед – на с. 82: пережив первый артобстрел и налет штурмовиков, 3-я батарея выдвигается в район выжидания. В назначенные им районы выжидания направились и остальные батареи дивизиона. Ждать и отражать прорвавшихся немцев у монастыря никто не собирался… А спустя каких-то четыре часа после начала войны командир дивизиона сообщил, что со вчерашнего дня планы на случай войны существенно поменялись: теперь 92-й ОАД подчинялся не 15-му стрелковому корпусу, а «родной» 87-й стрелковой дивизии 27-го корпуса. Таким образом, «внезапное» немецкое нашествие привело к тому, что имевшиеся у командования 5-й ударной армии планы «обороны» пошли наперекосяк и их понадобилось срочно менять. Куда выдвинулся дивизион после получения приказа?.. К самой границе – на позицию в 15 километрах западнее от района выжидания. Там он и принял первый бой. К ночи 22 июня не осталось ни горючего, ни снарядов – большую часть орудий и тягачей пришлось бросить и отходить на восток. Говоря о предвоенных планах дивизиона, интересно отметить, что «во всех случаях командир батареи… не имел права открывать огонь» и что «едва ли не в каждом абзаце инструкция обращала внимание на склонность противника к провокациям и на те осложнения, которые могли повлечь за собой поспешные решения командиров»… (там же, с. 30). Подчеркнем, что то же самое требование – «не поддаваться на провокации» – красной чертой проходит практически через все инструкции и директивы командования РККА и РКВМФ накануне войны. И это при том, что, как прямо пишет Петров, «предполагалось, что началу боевых действий со стороны Германии будут предшествовать объявление войны и мобилизация» (там же, с. 60)… Зададимся вопросом: был ли хоть какой-то смысл в этом требовании? Мое честное мнение: если предполагать миролюбие СССР и агрессивные намерения Рейха, то никакого. В предыдущих подобных случаях агрессор – скажем, Германия 1 сентября 1939 года или Советский Союз 30 ноября 1939 года – так или иначе напали бы на Польшу или Финляндию. Ни полякам, ни финнам ничуть не помогли бы их сдержанность по отношению к «провоцирующим» агрессорам. А потому ни польской, ни финской армии подобных – абсолютно бессмысленных – приказов, инструкций и директив не давали. О предстоящих нападениях фашистских и советских захватчиков они догадывались и с какого-то момента практически открыто к ним готовились. И когда на них напали, то они – как могли и с разной степенью успеха и военной удачи – сражались со вторгнувшимися завоевателями с первой минуты, не спрашивая вышестоящих начальников о том, можно ли им защищать свою страну и самих себя. Тут же признаюсь: я не верю и в приписываемую Сталину, Жукову и Тимошенко (которые и посылали в активно готовившиеся к войне войска подобные двусмысленные бумаги) глупость. В их действиях наверняка наблюдалась логика. Какая? По-моему, они просто боялись, чтобы горячие головы в их собственных вооруженных силах случайно не пальнули первыми по «герману» и не скомкали тем самым столь давно и тщательно подготавливаемое мероприятие.

Просмотров: 6