— Кутьин, ты помнишь, как я тебя допрашивал о пропаже сына Егоркина?
— И есть чего посмотреть? Время деньги, дядя.
— Быстро одеваем детей и уезжаем. Берем с собой все необходимое для ночевки. Сбор здесь через пять минут.
— Господин Лыков нам очень даже знаком, — возразил старик, бросая на сыщика быстрый зоркий взгляд. — Богобоязненный. Хочет в Нефедьевке каменный храм строить. Хорошее дело!
— Ну и нервы у вас, Алексей Николаевич. Втроем на семерых идем, а вы про усы…
Лыков делал все, как заведенный автомат: пил, ел, с кем-то о чем-то говорил, садился в поезда, торговался с извозчиком… А сам думал только об одном: Яша мертв. Никогда больше не посмеются они летним вечером на веранде, не сходят на рыбалку и не хлебнут под укоризненные взгляды жен вкусной рябиновки. Сыщик сказал себе: «Покорись беде, и беда покорится», — но это легко лишь на словах. Внутри Алексея словно оборвалась какая-то важная жила. Так уже было однажды, когда он хоронил Буффало, и вот теперь снова. Еще в ноющей от боли душе Лыкова накапливалась холодная злость. Было ясно, что Титуса убил тот же человек, который мучил и губил маленьких детей. Порубочные дела уже успокоились, угрозы съемщиков сошли на нет после замены кордонной стражи. Титус с удовлетворением писал в последнем отчете, что «лесные пираты» смирились с новыми порядками. И теперь азартно расхищают заброшенные владения Челищева. А вот розыски маньяка Яан тайно продолжал. И видимо, как хороший сыщик, напал на след…