Крики еще более усилились. Кое-как председательствующий на банкете Верховский восстановил тишину. Он же сказал и первый тост. В отличие от общества, предводитель дворянства ловко и дипломатично похвалил всех. «Местные силы охранения порядка» удостоились столь же добротных эпитетов, что и «выдающийся столичный законослужитель».
Таубе с Форосковым укрылись за коляской, но стрелять не спешили. Они понимали, что Лыков хочет сам расправиться с главарем.
— Как же быть? Может, ты того… отъедешь маленько? Денег нам хватит, а твоя жизнь дороже выручки. Яш, брось свои принципы к лешему! Я, в конце концов, приказываю!
На этих словах Форосков расхохотался и вдруг, одним движением, выхватил и наставил в лоб надзирателю револьвер. Подмигнул развязно и убрал оружие обратно за пояс.
— Вернее не бывает, — успокоил его Лыков. — Мог сдаться, но не захотел. Понимал, паскуда, что его ждет. И хрен с ним!
— И это понимаю. Но вот когда вы поедете в Бочкариху, для вас там будет большая опасность. Особливо на выселке. Место глухое, лес кругом. Может, мне при вас быть? Вдвоем не так страшно.