— Как не помнить, господин Щукин! Так я все тогда и рассказал… что ничего не видал…
Три человека сошли на землю. Перекрестов пошарил на дне повозки и вытянул «Каролину Ивановну» — двухфунтовую гирю на ремне. Форосков достал револьвер и взвел курок.
— Вы… вы всерьез предлагаете мне убить отца?
Лыков вздохнул и, держа «веблей» наготове, полез на сеновал. Предосторожность оказалась излишней. Среди разбросанных вещей лежал труп еще одного гайменника с прострелянной головой. Плюсом один в сенях, двое во дворе и двое под забором. Ай да охотники! Обещали ведь целить под конек и дать всем смыться. И ничего им теперь не предъявишь…
— Я… — начал что-то говорить исправник, но Лыков приложил палец к губам. Зря они вообще взяли с собой этого кабинетного деятеля — справились бы вдвоем, подумал он. Тут словно из-под земли появился сыскной надзиратель и призывно махнул рукой.
— Милостивый государь! Моя благодарность вам не имеет границ! Вы спасли жизнь мне и Алене Сафроновне. Позвольте представиться: магистр фармации Бухвинзер. Я теперь ваш вечный должник — эти люди убили бы нас.