— А-а! Костяная яишница! У тебя от скупости из зубов кровь идет!
— Вот, смотрите, Алексей Николаевич. Видите полосу, что тянется по левому берегу с севера на юг? Она почти безлюдна. Правый-то весь, почитай, в деревнях, а напротив, на низком лесном берегу, только лоси да медведи. От Ветлуги и до самого Уреня ни одного населенного пункта! Лишь тайные скиты староверов и кордоны лесных сторожей. Тут и должен скрываться наш маниак. На то указывает сама его повадка. Заберись он далеко от города, примерно за Урень — не смог бы так часто в Варнавине объявляться. А поселись на правом берегу — давно бы мы его сыскали. Нет, он где-то тут…
— Петр Зосимович, это я, Щукин, — поспешно сказал надзиратель. — Поговорить надо.
— Может, его за вихры оттаскать? Только скажите.
— Что, Ванька, обмишурился? Подыхай теперь.
Верховский уже как равному подал Лыкову руку. Поклонившись, тот повернулся и вышел вон, но успел разглядеть в зеркале нацеленный ему в затылок взгляд хозяина. Неприязненный такой взгляд, с прищуром. Странный для вежливой беседы.