— Волосья… кажись, были темные, но не черные.
Но меня должны были насторожить хотя бы другие детали. Почему члены «дворянской артели» брились или носили лишь небольшие усы? В крайнем случе, короткую щетину, как Челищев. И это при бородатом императоре и в провинции. Да потому, что им требовалось часто менять наружность. У Бекорюкова в доме обнаружилось целое депо, с платьем разных сословий, с гримом, усами, париками и прочими атрибутами. Иногда по неопытности Недокрещенный допускал ошибки. Так, он перекрасил следователя Серженко в брюнеты, но корни волос у того остались рыжими, и Иван Красноумов это заметил. И указал в своем предсмертном рапорте. А я не придал этому значения…
— Ах, эти… Мы их тут про себя называем «дворянская артель».
— Нет, Помпей Ильич, спящих резать я не любитель. Делал это с турками на Кавказе, когда караулы снимал, но то война. А здесь… Я оглушу Челдона и свяжу. Мы получим «языка», который и прояснит нам, есть ли маньяк в его банде. Так вот. Спеленав Челдона, я возвращаюсь в сени и стреляю оттуда по крыше сеновала. Для острастки. Вы тут же поддерживаете меня огнем. Берите прицел под самый конек. Когда над головами гайменников с трех сторон засвистят пули, они, естественно, бросятся в единственную сторону, откуда не стреляют. А именно: сиганут из торцевого окна прямо через забор в лес. Пусть убегают — они нам не интересны, и воевать с шестерыми ни к чему. Уезд бандиты покинут уже к утру. Нам достанутся главарь, все трофеи и семья укрывателей. Как вам такой план?
— От родителев осталися. Много… Все не отдадим, а часть могем уступить.
— Варвара, успокойся, — просто ответил ей муж. — Полина Мефодиевна, несмотря на свою эффектную внешность, просто несчастная калека. У нее никогда не будет, как у тебя, мужа, детей, семьи. Ей скучно. Это очень понятно. А тут под боком тайна, непридуманная, настоящая. Я ей и подыграл немного. Развлек своей болтовней. И хватит об этом, пойдем быстрее к Чунееву…