— Психованных всех проверили. И не только варнавинских, но и на пятьдесят верст вокруг. Насчитали девятнадцать дурачков, но все оказались тихие. Опять, они завсегда на виду. Трое-четверо лишь из них шляются по уезду наги-босы, юродствуют. Один даже из Семенова ходит. Нет, и не они.
— Самого Михаила Ильича? Серьезный мужчина. А это кто с вами?
Четыре человека сидели в кабинете Бекорюкова и уныло молчали. Одним был сам хозяин. Веером вокруг него расположились пристав Поливанов, сыскной надзиратель Щукин и находящийся в отпуску коллежский асессор Лыков.
— М-м… — Рукавицын задумчиво почесал пятерней затылок. — Сам-от я от них далеко отстою, только слухами пользуюсь. Благородиев в Варнавине будет человек, наверное, с тридцать. Но в артель входят не все, а только узкий круг. Остальных туда то ли не берут, то ли они сами не хотят. Вот, к примеру, ваши знакомые с парохода — господин Панибратов и муж той барыни, Самопальщиков — они оба не состоят. Рязановского, бают, звали, да он не пошел, потому — совестливый.
— Если я сейчас к ним выйду, мне конец. А вы и весь город так и останетесь жить в страхе. Помогите мне выбраться, и я выжгу весь гадюшник каленым железом!
— Илларион Иринархович, а за чей счет все это великолепие? А то я денег с собой взял мало…