— Ну, по рукам, что ли? А то ведь я пойду. В Замешаихе, чай, не хуже куплю.
— Давай шестой! — потребовал Таубе. И последний выстрел раздался, но из глубины дома. Мгновенно Лыков налег на дверь, все трое ворвались внутрь.
И Ваня Модный послушно принялся рисовать. Он начертил расположение комнат в особняке, надписал их, указал, кто где ночует, особым крестиком пометил кассу.
Через четверть часа сторож училища на тележке привез сочинения выпускников на Дворянскую. Алексей быстро разыскал среди них произведение Ивана Селиванова. Да, одна рука! Приложив находку к записке, которой выманили Титуса, сыщик спрятал улики в карман сюртука и задумался. Идти прямо сейчас брать Ваню Модного было слишком рано. Хотя бы полдня он должен порыться в сочинениях, иначе умный человек догадается, что это инсценировка. И так все шито белыми нитками. Тот же Бекорюков запросто может спросить: а почему именно сочинения выпускников училища? Почему, если имеется образец почерка, вы, Алексей Николаевич, не отправились с ним, например, к уездному нотариусу? Вот кто главный знаток почерков. Что ответить на это? Штабс-ромистр не глуп и может догадаться, что кто-то заранее указал Лыкову на Ваню. И тогда Форосков попадет под подозрение. Нет, надо прямо сейчас на виду у всех сходить к стряпчему. А потом до вечера засесть дома, будто бы просматривая сочинения.
— Надо было сначала с нами посоветоваться.
— Ну, вы разбирайтесь, а я убытки нести не должен. И зорик менять не стану. Возьму, что аллах пошлет, и покину ваш гостеприимный город.