— Желаю успеха. Он не здешний, поэтому… но впрочем, сами сейчас увидите.
В Гостином дворе ему подвернулась бывшая симпатия Ольга Климова. Она сильно располнела. Богато и со вкусом одетая, настоящая дама, Ольга Павловна выбирала себе в лавке театральный лорнет. Возле нее покорно топтался лысый толстячок лет пятидесяти, с добрыми, немного коровьими глазами. Семейная пара выглядела вполне благополучной. Лыков не стал подходить, а продолжил прогулку по родному городу. Но как ни любил он Нижний, как ни было ему здесь хорошо, огромная тяжесть давила сыщика и притупляла все радости. Алексей ехал хоронить друга.
— Бывает, — флегматично отозвался Бекорюков. — Но продолжим дело! Что Челдон?
— Недокрещенный? — встрепенулся Поливанов. — Что-то знакомое, но вспомнить не могу…
— Парень что надо, спору нет. Главное, чтобы он сам ничего не делал, а только то, что я велю.
Это был последний рапорт Ивана Красноумова. Знакомство с Недокрещенным закончилось для него благополучно. Он вернулся в квартиру, записал сообщение и положил его в тайник. На другой день, проходя по Знаменской, агент подал знак, что готовится новая встреча. Изначально существовала договоренность, что филеры департамента наблюдать его не будут. Любая слежка рано или поздно раскрывается. Быстрая передача сообщений предусматривалась через буфет 2-го класса Московского вокзала. Лыков и его помощники каждые полчаса проходили мимо буфета и косились на лицо официанта Тимохи Штатникова. Но послание так и не пришло. Губернский секретарь просто исчез. Видимо, он чем-то себя выдал, и Недокрещенный приказал его убить. Рапорт, позже обнаруженный в тайнике, оказался последней весточкой от Ивана. Умный, смелый и очень еще молодой человек погиб, и тело его так и не было обнаружено. Зато нашли отставного подпрапорщика — он лежал зарезанный у Волчьей канавы Горячего поля.