— А я бы попытался сжечь неуязвимую тварь, — сказал парень-саламандра, и языки весёлого пламени окутали его, как развевающийся плащ. — Прикажите мне ехать навстречу ему, государь! Когда сталкиваются два пожара, они разбиваются друг о друга, остаётся лишь серый летучий пепел.
— А вдруг в его безумии — тень истины? Ведь и мир безумен…
— Нет, государь, — отвечал Дилан. — Но мы видели много странных вещей, которые тяжело описать. Чужие солдаты, в странной форме цвета болотной грязи, вышли из воздуха прямо перед нами и стреляли из оружия, удивительно совершенного: пули летели одна за другой с невообразимой скоростью. Мы тогда потеряли десятерых. Мы убили этих солдат, но кровь из их ран не потекла, а их оружие, выпав из их рук, оказалось металлическими трубками, глухо и безвредно вколоченными в деревянные бруски. Они были сплошным мороком, а смерть несло наваждение.
— Лима вернулась, государь, — сказал камергер. — С ней Гхоти-Тью и его зверюги… вроде как, дикари снова устроили заварушку в предгорьях. А все эти крестьяне с рассветом покинули замок вместе со своей мелюзгой — раз уж возвращена безопасность… Что же вы ещё не завтракали, государь?
День стоял пасмурный; солнце редко посещало Закатный Край, вечно укрытый тяжёлыми облаками и затянутый туманами. Холодный сырой ветер нёс запахи дождя, вскопанной земли и лесов — гнили, дерева, смолы, мокрой хвои… Дорога в Храм Судьбы лежала вдоль кромки гиблого леса, подобравшегося едва ли не к самому Вечернему Дому. Чёрные стволы стояли неровной стеной, по ним карабкался сизый лишайник; на ветвях почти не было листвы. Колючий кустарник поднимался из придорожных канав, спутанный, как чьи-то нечёсанные лохмы. Из-под копыт коня летели шматки размокшей глины. По другую сторону дороги стелились поля, бесконечные, тускло-зеленоватые. Ульхард смотрел на деревья, на поля — и не мог понять, весна нынче или осень.
Он бормотал и уменьшался, бормотал и уменьшался, а стены Вечернего Дома постепенно обретали свой нормальный облик. Солнце уже взошло высоко и золотило переплёты книг на стеллаже из старого тёмного дуба. Ульхард смотрел в окно, на поля, ещё белеющие утренней изморозью, и думал, что это, вероятно, последние заморозки в этом году. Наступает весна.