– Как видишь, это ложь, – княгиня смотрела поверх лысой макушки чужеземца и говорила с явной неохотой – будто ей было бы приятнее, окажись ночные слухи правдой.
– Постой, – начал Мечеслав. – Так ты… ты сам, что ли?
Струна «половника» под пальцами старого печенега издала на редкость заунывный звук, напоминавший не то рыдания позёмки, не то голодный скулёж степного волка.
И за всем тем не чувствовал себя Вольгость Верещага ни усталым, ни хворым – напротив, полным сил и… и удивительно чистым. Как после бани.
А пан Властислав шел, и пол под его ногами гремел, стонал и рычал, рычал эхом его мыслей.
– Погоди… молчи… Мечеслав… мы думали, ты сгинул… не то, не то… Мечеслав… твой отец…