- Сам, - ответил Палыч, - еще в финскую. Вот с тех пор с ним не расстаюсь. Тогда также холодно было…
- “Вот раззява, прозевал”, - огорчился Виктор, - “за малым не срубили”. Он пристроился к ведущему, сразу стало спокойно и как то надежно - в паре с комэском он себя чувствовал как за каменной стеной.
И снова степь ложится под ноги. Бугристая, покрытая колючими зарослями терна и редкими кустами акации, вся изрезанная балками и выпирающая горбами холмов. Тишина кругом, только ветер посвистывает в ветках акаций да шуршит под ногами жухлый бурьян. Укрыться от постороннего глаза негде. Все встреченные балки слишком мелкие, ни одной посадки вокруг, надежда только на выносливость и быстрые ноги.
Растолкали его затемно. На другом топчане посапывал Хрящ, из соседней комнаты доносился хоровой храп, а он ни как не мог понять, что от него хочет, этот знакомый усатый моряк.
Таня улыбнулась еще шире и показала Виктору язык. Она подсела к нему на кровать и поцеловала, щекоча лицо спадающими волосами.
- Не можешь? - Виктору показалась, что она колеблется, - но почему?