- Слушай, - сказал ему Палыч, доставая откуда то финку, - а тебе их шкуры нужны? Кстати, наш самолет я починил.
- Вставай, - повторил усатый. - Машина скоро уходит!
- В общем, так… - Игорь горько вздохнул, - Ты же знаешь, что Галя заболела? Так вот, Шубин мне дал денег, говорит, “Иди до Маньки, купи курицу, чтобы бульона значит сделать, мне она не продаст”. Ну, я купил, а он мне и говорит: “Ты нахрена, живую купил? Иди ее, теперь сам патрай”. Вот теперь ношусь с ней…
Часа в три пополудни, он понял, что окончательно выдохся. Ноги казались чугунными, каждый шаг отзывался болью в перетруждённых мышцах, а рана на голове пульсировала болью в такт его движениям. Он остановился и затем ничком рухнул в снег, надеясь больше никогда не подниматься. Одно было хорошо, грохот фронта отчетливо приближался. Погода к вечеру начала ухудшаться, низкие свинцовые облака просели почти до земли, не оставляя просветов.
- Это все что у меня осталось от прежней жизни, - грустно сказала она. Эта кукла и платье.
- Да вот, в крайнем, под Греко-тимофеевкой, с Шубиным на две машины наткнулись, я, в свою, РС попал, прямо кузов. Грузовичек такой был, занятный, тентованный. Там вроде люди были, кто-то, кажется, выпрыгивал на ходу, когда им РС, под тент, в самый кузов прилетел. Мне потом показалось, что там, за грузовиком, снег розовый стал. Наверное, показалось…