— А мы подождем! — В голосе Михаила прорвалась нескрываемая угроза и глухая, застарелая ненависть.
Такая покладистость объяснялась просто — ведь без помощи «железного» Феликса «паровой каток» Красной армии остановится через несколько дней, испуская последние черные клубы безвозвратно потраченных усилий и рухнувших надежд, а этого «лев революции» уже сам не мог перенести…
— Да пошел ты… Лишь бы недалеко! — огрызнулся в ответ Арчегов, пребывая в жуткой растерянности. — Я зарядил в камору совсем иной патрон. Целый! Не эту «выварку»! Такого не может быть!
— Там никогда не было помещиков, и к тому же мы передали землю не в собственность, а в долговременную аренду или совместное владение. У селян это с молоком матери впитано — землей не может владеть кто-либо, продавать и покупать по собственному усмотрению. Землица Божья! Вот и решай — или ты поддерживаешь старый порядок и несколько тысяч помещиков и дожидаешься, пока тебя скинут в море, или принимаешь революцию и передаешь землю крестьянам. Другого выбора нет! А если тебя терзает совесть по поводу изъятия чужой собственности, то передай вопросы, связанные с компенсацией, на рассмотрение Учредительного собрания. Вот только нынешние, вернее, бывшие владельцы ни хрена не получат! А потому закон ты должен вытащить из-под сукна, под которым он полгода отлеживается, и немедленно подписать. Все, Мики, времени нет!
— Владимир Ильич, у меня нет слов. Это же…
— Так это если старым аршином продолжать мерить, а времена для нас всех новые наступили. Знаете такую мысль — все генералы готовятся к той войне, что была, и извлекают опыт для прошлого, но не будущего?