— Видите ли, Александр Васильевич, в той истории в марте будущего года в Кронштадте восстал флот. Под лозунгом «За Советы без коммунистов» выступил. Однако матросский мятеж был преждевременным — большевики атаковали Кронштадт по льду пехотой, линкоры потому не имели хода и не могли стрелять. Восстание было подавлено…
Далеко впереди вздымались густые клубы взрывов. Артиллеристы снарядов не жалели, батареи надрывно гремели. Да и красноармейцы, что сейчас шли в атаку со штыками наперевес далеко впереди, были свежие, в не обмятом еще обмундировании. Эти стрелки только что прибыли из-под Уральских гор, легендарной Краснознаменной и Почетного Революционного Знамени дивизии Путны. Они стяжали себе громкую славу этой минувшей зимой, одни отступая под напором Сибирской армии от Оби до Иртыша, сдерживая многократно превосходящего противника. Очень сильная дивизия, крепкая, все дружно пошли в атаку.
— Не спорьте со мною, батенька. Мы с вами коммунисты, потому должны владеть диалектикой. А если большевик не может стать на карачки и есть дерьмо, когда этого требуют интересы революции, то он не большевик, а прихвостень, и его нужно гнать в шею из партии! Иной мерзавец потому-то и ценен, что он мерзавец!
— Ваше высокопревосходительство! Литерный «Б» прибывает на второй путь через десять минут!
— Пригласите Александра Васильевича Кривошеина ко мне, — произнес Михаил Александрович в телефонную трубку и повернулся к Арчегову: — Премьер во дворце — мы подпишем закон немедленно.
От яростного хрипящего голоса Бокий остановился на полпути, словно пригвожденный к полу. И тут же рванулся обратно — Мойзес смотрел на него безумным глазом, красным, как у оголодавшего упыря. По изуродованному лбу быстро стекали крупные капли пота.