Борис Михайлович промолчал — вопрос был слишком риторическим, казалось, что нарком задает его сам себе. А Троцкий, дернув себя за бородку, быстро прошелся по кабинету.
— Так точно, шутим понемногу, — еле прошепелявил монарх, приходя в себя от случившегося. Все же страшное дело — по собственной воле к смерти прикоснуться и живым остаться.
— Предлагаете подождать естественного хода событий, руководствуясь выгодными сторонами ситуации, когда наши враги сцепились друг с другом? Ну что ж, в таких рассуждениях есть здравое зерно. Но что вы скажете по поводу вчерашних предложений Троцкого? Признаюсь честно — у меня в голове не укладывается столь странный подарок. Уж не с троянским конем ли мы имеем дело, Константин Иванович?
— Худо там, генералы сцепились, как пауки в банке. Задавить на корню нужно, иначе бед не оберемся. Эх… — Военный министр огорченно взмахнул ладонью, даже пристукнув ею по дубовому столу. Лицо генерала гневно исказилось, длинно, в три загиба, он вычурно выругался.
Арчегов невольно хмыкнул, представив, как вытянулись в изумлении физиономии французского и английского послов, когда они познакомились с таким демаршем русского монарха. Еще бы не удивиться, когда потребовали вернуть вывезенное, сиречь уворованное, а также полностью компенсировать порушенное «союзниками», включая сознательные подрывы черноморских броненосцев и наглый увод русских кораблей с Севера, особенно крейсеров «Варяг» и «Аскольд» и необходимых для навигации в Заполярье ледоколов.
— Вам нужно еще раз подумать, ваше величество. Я не буду настаивать на немедленном ответе, но приду за ним завтра, как потребовало правительство Сибири. Честь имею!