— Польшу теперь можно не считать, она стала коммунистической. — Вологодский отпил лечебного настоя из стакана. — На очереди Германия, и недалек тот час, когда англичане с французами заговорят с нами заискивающим тоном… Да, это время очень близко…
Милюков вздрогнул — завуалированный намек на гибель собственного сына в 1915 году на фронте достиг своей цели. Арчегов сознательно его не щадил — он целиком разделял точку зрения многих русских офицеров, что либеральная оппозиция, жадно рвавшаяся к власти, виновата в раздувании революционного пожара и гражданской войны так же, как и большевики. Если не больше их…
Офицеры перекрестились, затем Петр Федорович негромко прочитал молитву, и чинно уселись обедать, без спешки — бесконечная гонка по тайге за партизанами, все время всухомятку, а то и вообще на одних сухарях, истерзала бедные желудки. А тут грех не вкусить!
Сам перешеек Слащев решил не оборонять — в промерзлой степи, под пронизывающим ледяным ветром, без жилья и даже землянок, он потерял бы больными всех своих солдат. И своевольно, наплевав на приказы, отвел части к Юшуню, к теплым домам.
— Нет, не забыл. Его сейчас в тайгу загоняют, думаю, что смогут вскоре добить. Свои лучшие подразделения туда бросили, да и новое оружие заодно в боевых условиях испытаем. Нет, на Ангаре к зиме с партизанами закончим, тут затягивания не будет. Меня больше Амур беспокоит!
«Начальник государства» не договорил вслух свою мысль, но бывшие рядом с ним офицеры прекрасно поняли своего главнокомандующего. Действительно, сеймскую сволочь, позабывшую о долге перед родиной, нужно было перестрелять, как шелудивых и трусливых собак. Вот только поздно сообразили избавиться от этих мерзавцев и предателей — почти вся Польша захлестнута идущей с востока красной лавиной.