После этой фразы она вышла из комнаты и громко хлопнула дверью, твердо намереваясь не цепляться к нему до самой смерти.
— Что-то между семью самураями и грязной дюжиной.
— Не там, — усмехнулся старик, — а на отдалении большом. Туда ни зверь не суется, ни птица. Токмо людишки могут по незнанию да скотина по своей дурости залезть, себе на погибель.
— Так вот ты какой, Лазо… — с удивлением в голосе протянул атаман, склоняясь над лютым врагом. В груди закипала ненависть, бурля и клокоча. — А ведь я не забыл, как ты моих казачат два года назад в мае порешил! В пласты нарубили их, по приказу твоему!
Про немцев поляки выражались еще более непримиримо. Ибо Познань и Поморье всегда оставались ляшскими землями, несмотря на полтора века оккупации их западным соседом. А раз так, то подлые тевтоны должны убраться оттуда — и за два года независимости поляки приложили к этому делу немало усилий. Только германцы имели совершенно противоположное мнение и для защиты организовали «черный рейхсвер». Но сила-то солому завсегда ломит! До недавнего времени…
— Вы передадите нам все японские винтовки, что остались от поставок в годы мировой войны. У вас их тысяч семьдесят, еще столько же осело в Эстонии и Латвии. Патронов у прибалтов кот наплакал, так что обменяют стволы с удовольствием. Поартачатся, конечно, торговаться любят. Но если будет нужно, то разницу мы компенсируем, все упирается только во время.