— Кто был этот Жирный Вилли, которого вы только что упомянули? — спросил женский голос.
Продолжая говорить, он прикрутил скотчем пять шашек к наружной опоре и снова пошел в здание, чтобы заняться вереницей алюминиевых опор.
Эрван распаковал пять других бутылок, поставил их в шкаф и собрал оберточную бумагу в кучку, чтобы бросить в помойку. Его взгляд остановился на «Газете Жюля Валлеса».
К тому же Дэвиду не удавалось вычленить в своем стремительном отъезде дозу любовного разочарования. Он покинул Брюссель не из-за какой-то женщины, а из-за женщин вообще. Последние три года, проведенные без всякого чувственного или сексуального общения, породили в нем некое предубеждение, заставлявшее видеть в женщинах представительниц враждебного лагеря. В каждой женщине он видел их всех, и во всех — каждую, обладающую теми же заморочками и движимую теми же намерениями, такими противоположными его собственным. Едва не впадая в худшие женоненавистнические штампы, пусть и окутанные целой кучей литературщины, он примерял на себя сентенции, где женское племя разбиралось по косточкам и сводилось к нескольким определениям. И когда он покупал этот авиабилет, то подсознательно хотел проверить, подчиняются ли женщины на другом конце света той же логике. Он сумел убедить себя в этом прежде, чем познакомился хотя бы с одной из них.
Прошло двадцать лет, и тяга беседовать или просить и обсуждать что-то с Богом посещала ее все реже. Она даже не понимала, сама ли она изменилась или Всевышний. Со временем тоненькое одеяло стало ей не нужно.