Дальше было то, что в полном смысле соответствовало слову «варварство», как он это недавно назвал. Мы с Томом решили снова разделиться. И, пытаясь вернуться к площади Либерасьон, я оказался один в пустом баре и стал драться с Гектором Суза, которого мне пришлось бить голыми руками, и поверьте, если б я смог расправиться с ним двумя маслинами, лучшего б мне нечего было и желать. Драка — худшее, что со мной могло случиться, потому что Гектор ничего так не любил, как ломать чужие носы о фаланги своих пальцев. Чем мы только не дрались, всем, что под руку попало, в этой чертовой распивочной, об головы разбивались бутылки, стулья и даже столы. Только война банд могла сделать столько разрушений — так нет. Нас было только двое. Запрета на удары не было. Я тоже любил близкий бой, без оружия, на одних кулаках. Я слишком долго сдерживал бешенство (в свое время я берег его для неплательщиков, с которых надо было снять стружку, но оставить в живых, если оставалась надежда когда-нибудь получить с них деньги). Правду сказать, сначала я бросился в эту драку с яростью, но с той яростью, от которой становится легче, которая выходит наружу, — это как релаксация, йога, дзен, водные процедуры. Чтоб освободить вас от разной мелкой злобы и всяких нерешенных штук. Ничего еще лучше этого для такого парня, как я, не придумали. И все равно мне быстро драка надоела. Морду мне уже надрали, и сколько может длиться эта сцена драки в салуне. А этот напротив меня — ну прямо какой-то непотопляемый. Видно, когда в прошлом работал телохранителем у боксера, ему всю шкуру продубасили, мудаку. Невозможно отправить в нокаут раз и навсегда.