Агент ФБР вышел с облегчением, но самое трудное оставалось впереди: увести в сторону все следы расследования саботажа завода «Сортекс». Для этого ему надо было иметь свободные руки.
— Перед соседями можешь прикидываться, кем хочешь, а меня с детьми избавь, пожалуйста.
Стоя один на перроне с набитым рюкзаком, Уоррен ждал скорого на Париж. Самое трудное сделано. Отныне он в действии, и его поезд будет мчаться вперед, пока он не вернет себе место наследника.
Но, в конце концов, все равно: один остается стоять, а другой — нет, так уж заведено. Может, одному больше есть что терять? Это единственное объяснение, которое я нашел. Гектор посмотрел на меня сквозь два ручья крови, которые заливали ему глаза. С изумлением. У него в послужном списке были бойцы и среднего веса, и тяжелого, и он не понимал, как этот Манцони все еще держался на ногах. Это превосходило все, что он был в состоянии переварить. Он сел на пол, получив стулом со всего размаху. И впал в бессознательное состояние, которое, казалось, будет длиться вечно.
Он поджег фитиль, отошел метров на сто и стал ждать с открытыми глазами.
Единственный, кто, кроме Мэтта, не отвлекся от цели задания, был Грегорио Санфеличе. Специалист по тяжелому оружию, Грег был выбран лично Доном Мимино за свою абсолютную надежность. Грег был анти-Манцони, самой противоположностью раскаявшемуся преступнику, он был человек, который предпочел схлопотать пять лет тюрьмы, а не предложенную ФБР свободу в обмен на три-четыре имени, и это в полнейшей тайне, без всякого процесса, ни один из членов ЛКН не заподозрил бы его в стукачестве. В ожидании приказов он сидел, положив локти на столик в летнем кафе, и приканчивал тарелку картошки фри и пиво. В каскетке, одетый с ног до головы в джинсу, он смотрел, как публика расхаживает взад-вперед, и не переставал думать о том новом человеке, которым он станет благодаря двум миллионам долларов. В пятьдесят лет Грег считал, что можно покончить с бродяжничеством и вернуться к женщине всей своей жизни, матери его детей, и поклясться никогда больше не подставлять себя под пули и даже не возвращаться в тюрьму. Он сможет попробовать наверстать упущенное, дать им дом где-нибудь возле Маунтин Беар, посреди деревьев, и проведет остаток дней, ободряя и охраняя их, — им больше нечего будет бояться. Как только с Манцони будет покончено, он сядет со своими товарищами в самолет и получит причитающуюся долю, как только приземлится в аэропорту имени Джона Ф. Кеннеди, там он откланяется навсегда, в последний раз пожмет им руку, сядет в такси и доедет до «Зикса», бара на углу 52-й и 11-й улиц, где Мишель работает официанткой, потребует, чтоб она взяла расчет немедленно, и они пойдут вместе за детьми в школу и начнут все сначала, в другом месте. Мечтая о близком будущем, он вытер след от горчицы с широких усов пистолеро, и в последний раз хлебнул пива. Он встал от стола, и тут внезапно столкнулся нос к носу с призраком.