– Х-ха! – Монахи, услышав про опасность, не растерялись и погнали коней, убираясь с опасного места. Однако впереди из-за сугробов поднялись люди, вскинули пищали, в замках которых дымились давно зажженные фитили. Много людей, больше трех десятков.
Боярин с поклонами попятился к дверям, остановился в соседней палате, дожидаясь, пока рынды закроют дверь, и только после этого дал волю чувствам: крутанулся вокруг себя, сжал кулаки, потрясая ими в воздухе и громко, жалобно застонал, с трудом сдерживая восторженный вопль.
– Благодарствую тебе, боярин Тимофей. Всю жизнь дело твое доброе помнить буду…
– Вы же сами говорили, Виктория Яковлевна, что важен не объем освоенных государственных средств, а сам факт контроля, который должен постоянно тяготеть над исполнителями…
– Нет, княже, – стряхнув неприятный озноб, развернул плечи Басарга. – Не для того я к седлу и сабле приучался, чтобы опосля в келье киснуть! Лучше воеводой в сече сгинуть, нежели начетником до седых волос горбиться.
Гостей, что сидели в бобровых шапках и тяжелых шубах, Басарга мысленно определил как князей, гостей в тафьях и шитых суконных ферязях – как бояр. «Ниже» знати – то есть ближе ко входу – пировали воины, одетые проще: некоторые в кафтанах и складчатых иноземных поддоспешниках, но большинство и вовсе в рубахах из шелка и атласа, опоясанные кушаками.