Слуги поставили Басаргу вертикально, закинули его руки себе на плечи, потащили прочь. Боярский сын с удивлением понял, что идти сам и вправду уже не способен. И потому с облегчением заснул.
– У меня было сотрясение мозга, имею право… – Леонтьев переложил телефон от уха к уху. – Мне ни читать, ни писать, ни телевизор смотреть не давали. Что я мог тебе прислать и что написать?
– Ночь на дворе, боярин! Темень кругом! Куда ты меня гонишь? А если люди на улице дурные встретятся? Али дозор пьяный? Обесчестят, ограбят, бросят зарезанную в канаве. Это тебе по нраву выйдет?
– Молодец, схватываешь на лету. Серебро и сумку у князя Воротынского потом заберешь. Не хочу, чтобы дворня видела, как ты от меня хоть что-то уносишь.
– Ведь тебе предлагали деньги, дурашка, – укоризненно покачал головой Немеровский. – Деньги, поместье, место хорошее. Почему ты отказался, безумец? Хотя дело твое. Ты сам выбрал смерть. Вот и умри…
Идея про специального человека была, безусловно, глупостью. Его линия наверняка висела на каком-нибудь «роботе», фильтрующем ключевые слова. При произнесении подозрительных фонем в системе формировался сигнал тревоги. Вот только что именно так обеспокоило странных хранителей школьной истории? Что такого сказал он или Полина? Отчего сработала система безопасности? Про интернат или местность, где он находится, речи не шло…