– Токмо тогда Гончарову я не понесу. Тебе, как сотнику, и братьям своим. Дабы в обычай сие не считалось!
– Вот. Даниилу лично в руки передай, никому другому не показывай. Коли не встретит, то хошь в набат бей, хошь сараи жги, хошь из тюфяков стреляй, но к себе его вызови!
Однако сильная боль мешала боярскому сыну окончательно провалиться в беспамятство – он то засыпал, то возвращался к реальности, после чего снова засыпал. В одно из таких пробуждений Басарга ощутил, что на лице его лежит какая-то ткань, услышал мерную молитву – и рана наконец-то перестала его донимать…
От могучего подзатыльника Тимофея Илья потерял равновесие и нырнул вперед, вылетая из дверей церкви на толпящихся нищенок и вместе с ними скатываясь дальше со ступеней паперти. Только это и спасло рыжебородого боярина от готового кинуться в драку Басарги.
– Ну, чего там, Микола?! – рявкнул купец.
– Зарубил я его в поединке четыре дня тому, – ответил молодой витязь и ткнул пальцем себе в грудь: – Сие есть от его клинка отметины, это он мне весь кафтан испоганил. Прочие холопы токмо один раз копьем попасть изловчились.