Молодой человек не был бы аудитором, если бы сразу не отметил две интереснейшие детали. Его доклад о расходовании бюджетных средств в практически новеньком детском доме на сто двадцать воспитанников оказался помещенным в пожелтевшее от времени дело, на обложке которого тушью было выведено прекрасным каллиграфическим почерком: «Том № 8», «АС-7—3-3-кеВ»; а ниже строкой – «Басаргин сектор».
– Душу христианскую спасла, то и награда. – И ее ладонь опять легла на лоб раненого воина. – Отдыхай, добрый молодец. Исполним мы твое поручение. Не оплошаешь.
Заминка оказалась совсем краткой – воевода полка левой руки придержал передовые ряды, давая время основным силам выйти за щиты и собраться в плотную массу. А затем трубы заиграли снова, и боярское ополчение, понукая лошадей, стало разгоняться для сокрушительного удара.
Однако в башне его никто не услышал. И стрельцы, и басмановские бояре уже ушли, не желая оказаться отрезанными от своих. Боярский сын, спохватившись, тоже заторопился вниз, но с его тяжелой и непослушной ногой это оказалось не так-то просто. Если наверх Леонтьев заволакивал конечность за собой, ненадолго опираясь при шаге, то для спуска приходилось сперва спрыгнуть на ступеньку, потом приподнять за штанину раненую ногу и опустить рядом. Снова опереться для спрыгивания и опять переставить. Иначе нога подчиняться отказывалась.
Восторга Полины он нисколько не разделял. Декабристы, монастыри, убрусы и Муравьевы-Апостолы Евгения интересовали мало, пусть даже все эти открытия были способны перевернуть историческую науку. Он хотел найти подступы к странной школе, а как раз о ней девушка не упомянула ни разу.
– Князь Воротынский торопит! – упрямо повторил Басарга.