— Придется поэкспериментировать, — признаюсь я.
— Китнисс, я понимаю, что тебе тяжело, но я все-таки должен спросить. Когда ты вытащила ягоды… о чем ты думала в тот момент?
— Не беспокойся. Я хорошо отдохнул и здоров благодаря тебе и Хеймитчу. И потом, кто знает, сколько ещё это продлится?
Все тело наполняет тяжесть, словно в моих жилах течет не кровь, а расплавленный свинец. Нет воли заняться даже простейшими делами. Я только лежу, уставившись немигающим взглядом на полог листьев у себя над головой. Так проходят часы. И снова выйти из оцепенения мне помогает мысль о Прим, о ее обеспокоенном личике, когда она увидит меня такой на экране.
Взрыв хохота, неподдельного, со стороны зрителей.
Я нащупываю пальцами брошь у себя на рубашке.