Вид с того места, куда меня притащил Торкеш, действительно был великолепен! Мы стояли на самом верху огромного холма, переходящего вдоль дороги в плато, дальше дорога спускалась вниз, вдали виднелась голубая чаша озера с белыми скалами на противополжной от холма стороне. Та часть пути, откуда мы приехали, стояла в легкой дымке от пыли, в обе стороны от дороги уходили широкие равнины, сперва полого спускаясь вниз, а к горизонту поднимаясь зелеными грядами холмов. Раньше холм был выше, но люди или ветра сделали свое дело, теперь тут была небольшая площадка из каменных глыб, приподнятая метра на три над дорогой. Камни лежали, плотно пригнанные друг к другу, из них же была сделана лестница, наподобие подъема в пирамиды майя, на ступенях по краям были видны полустертые знаки, выбитые в камне неведомыми строителями. В обе стороны, перпендикулярно дороге, уходила гряда холмов, поросших мелким лесом, среди которого тут и там белели выходы горных пород. С высоты площадки холмы казались пологими, но только один взгляд, брошенный под ноги, убеждал в обратном - деревца цеплялись корнями за многочисленные трещины, лезли из щелей в камнях и закрывали собой предательские обрывы. Горьковато пахло сухой травой и горячим камнем, звенели цикады, свистели птицы и дул ровный горячий ветер. У самой же дороги стояли два огромных вертикальных пилона из серого гранита, обрамляя проезд. Каждый имел по две гладких стороны, обращенных навстречу путникам, бредущим по тракту, еще по одному огромному валуну стояло до и после пилонов, где-то метров за пятьдесят. На вершине каждого была сделана небольшая выемка со средних размеров ведро.