Принц начал отчаянно вырываться, но я пока справлялась с ситуацией.
И насладилась скорбным стоном графа, созерцавшего разруху.
— Милая девушка… — соловьем пропел брюнет лет сорока пяти. Его черты лица можно было бы назвать красивыми, если бы не пренебрежительно-высокомерное выражение физиомордии. Еще возраст знатного господина предательски выдавали волосы: несмотря на обильно нанесенную душистую помаду, они начали редеть на темени. Их острая нехватка уже хорошо просматривалась у пробора.
— Лучше бы в глаз, — вздохнул мужчина и посмотрел на меня исподлобья, как будто прицениваясь: если меня продать, то покроет ли прибыль понесенные им убытки? От его пронизывающего взгляда засвербело в носу. Захотелось почесаться и заверить, что нет. За меня много не дадут!
— Вы о чем? — не понял немецкой фразы благоверный.
— Зато удобно! — отрезала я, отнимая корзинку у горничной и запихивая под сиденье.