На самом деле, к концу речи я озверела от «высочеств» и готова была приложить к вояке пострадавшую от любви горожан руку, чтобы, соответственно, тоже эстафетой передать ему, то бишь рыцарю, всенародную любовь во всей ее полноте.
Я обессиленно прислонилась к косяку, чтобы немножко отдышаться. Через минуту дверь распахнулась, и передо мной предстал господин граф во всей своей незатейливой мужской красе. Кожа лица была бледно-зеленой. Ввалившиеся глаза красноречиво изобличали его непристойные ночные похождения. Мне даже померещился легкий тремор графских пальцев. Так ему и надо! Будет знать, как по ночам порядочных девушек пугать!
Утром следующего дня я настояла на прогулке. Скромно одетую, словно простолюдинку, меня сопровождали толстый лакей и моя горничная. Вопрос необходимости променадов утрясали Лара с Зануком Училой. Не знаю, что они там графу наплели, чем острую нужду в лесных вылазках аргументировали, но меня стали выпускать наружу попастись… э-э-э, погулять.
— Дорогой граф, — позвала я вездесущего родственника, даже не сомневаясь в его наличии и удивительной хм… «отзывчивости».
— Очень! Очень хочу, — прижалась я теснее, обвивая его шею руками. Слегка придушила: — Вы, шалун этакий, прошлой ночью сто-олько всего наобещали! Я вся в предвкушении…
— Наверное, у Давалии в несессере есть нюхательные соли, — сделала я шаг в сторону кареты.