Тогда встал первый парень: «Если он изменяет свою цену, то у меня тоже есть право изменить свою!» — и он назначает еще меньшую цену!
Идея звучит совсем неплохо, поэтому мы заходим в кафе, она заказывает три кофе и три сандвича, а я оплачиваю заказ.
— Да! — сказал он. (Я здорово проводил время, играя в эту игру; она продолжалась еще какое-то время.)
В результате они решили создать свои собственные небольшие группы, чтобы самим провести вычисления и научиться это делать. Они начали перепроектировать заводы все вместе: проектировщики заводов, архитекторы, инженеры, химики создавали новый завод, который должен был управляться с разделенным материалом.
Одна из моих натурщиц очень хотела, чтобы я сделал рисунок для нее, но денег у нее не было. (У натурщиц не бывает денег; если бы они у них были, то они бы не позировали). Она предложила три раза позировать бесплатно, если я подарю ей рисунок.
В общем, во время этой репетиции мы все отладили, и, наконец, прибыли машины, но без мастера-ремонтника. Это были, пожалуй, самые сложные машины в технике того времени — большущие (они пришли частично разобранными) с множеством проводов и чертежей, на которых было показано, как и что делать. Мы спустились вниз и принялись собирать машины, Стэн Френкель, я и еще один парень, но у нас возникли кое-какие неприятности, и самая серьезная из них состояла в том, что большие шишки приходили все время и говорили: «Вы что-нибудь сломаете!»