Я не буду дальше описывать весь наш спор; дело в том, что я имел в виду своеобразие этого заболевания с физиологической точки зрения, а он — с социальной.
Слава обо мне вскоре стала распространяться благодаря случаям, вроде такого: кто-нибудь подходит ко мне и говорит: «Слушай, Фейнман, Кристи уехал, а нам нужна бумага из его шкафа. Ты не можешь открыть его?»
Он сделал то, в чем, как считалось, я был силен, в десять раз лучше. Это было для меня хорошим уроком.
Мы добрались до отеля «Эль-Ранчо», и девушки продолжали свою игру: они вели себя со мной так, как все обычно ведут себя с ними. «Хочешь поиграть?» — спросили они. Я немного поиграл на их деньги, и мы отлично провели время.
Он проверил одно место, потом другое, я же не понимал, к чему он клонит. «Я знаю, — сказал он. — Мы встречались в „Эль-Морокко“». («Эль-Морокко» — большой ночной клуб в Нью-Йорке, который посещают многие большие шишки, например, профессора теоретической физики, так ведь?)
— А может быть, у психиатра все-таки были кое-какие основания?