Как бы то ни было, тот парень из класса рисования и симпатичная натурщица несколько раз приходили ко мне домой, и я пытался рисовать ее и учиться у него. После множества попыток я, наконец, нарисовал то, что счел действительно хорошей картиной — это был ее портрет — и этот первый мой успех меня очень взволновал.
(На самом деле я вернулся в «Алиби-Рум» лет десять спустя, но там все уже было иначе. Бар уже не был таким милым и безукоризненным, как раньше. Он был неопрятным, и среди его посетителей было немало подозрительных субъектов. Я поговорил с барменом, который тоже сменился, и рассказал о том, каким был этот бар в старые времена. «О, да! — сказал он. — Раньше здесь отдыхали букмекеры со своими девушками». Тогда я понял, почему в баре было так много дружелюбных и элегантных людей и почему постоянно звонили телефоны.)
Я объяснял, что в ней имеются следующие недостатки на страницах таких-то. У меня все было записано.
Когда мужчины вернулись с багажом, дама сказала: «О, он говорит по-португальски! И использует такие изумительные слова: CONSEQUENTEMENTE!»
Мы вдруг поняли, что если бы американская горничная принесла завтрак и застала мужчину совершенно голым, то она тут же завопила бы и подняла суматоху. Но японские горничные привыкли к этому, и мы поняли, что в этих вопросах они гораздо умнее и цивилизованнее нас.
— Приятель, все в совершенном порядке. Это ничего не означает. Не беспокойся! — затем он, напуганный, отходит в другой угол комнаты: псих!