– Каким образом вы разговаривали с господином Молотовым? – невысокий, подвижный француз успел пробиться поближе и задать вопрос первым.
– Вот и я про то. А муж ее? Он же за что сидел? Беспризорник из мусорного бака две морковки гнилые вытащил, а его за это сперва сторож доской огрел, а потом еще и срок дали. И на поселение!
Накинув пуховку, лениво привалившись спиной к не успевшему остыть после захода солнца камню, сидишь, прихлебывая чаёк из заботливо принесенной кем-то кружки или попыхивая видавшей виды трубочкой, и лениво цедишь скупо отмеренные слова: 'А что делать?.. На спину – и вперед… Отек легких же… Да ладно, полста кило… Рюки тяжелее бывают… Ну да, шестьдесят на выходе… Линейная шестерка… Конечно успели… За день четыре тыщи скинули…'.
Утром Дашунька рассадила коленку. Не то, чтобы сильно, но кровь никак не хотела останавливаться. Пришлось тащиться в медпункт, где вдруг выяснилось, что медицинская страховка, за которую заплачены немаленькие деньги, не действует. Хорошо хоть неприятность всплыла после того, как обработали рану. Доказать свою правоту удалось явочным порядком: Я предложила врачу подать в суд и, громко хлопнув дверью, гордо удалилась. Вслед не побежали, и полицию не вызвали. Не тот повод…
Василий меряет меня взглядом. Видно, что он еще не определился, как к нам относиться. И ко мне тоже. Вроде и командир, но ведь ни к РККА, ни к НКВД не принадлежу. С другой стороны, видел, что начальник отряда общался на равных, и с начальником заставы посторонний чаи гонять не будет. Решается.
'Гитлер в сорок первом считал так же, – подумал президент. – Боже, но шпарит прямо по тексту. Определенно, сон был пророческим!'