Гопники будто того и ждали — с гиканьем кинулись за нами, радостно гогоча и завывая от предвкушения кровавой потехи. Они были похожи на стаю шакалов, загоняющих раненых антилоп…
— Серега! Пока мы живы — надеемся! Не надо!
Не было никаких клеток, как в фильмах про бойцов, не было никаких зрителей или орущих болельщиков — все обыденно, спокойно, и тем страшнее.
Шпана с интересом наблюдала за моими манипуляциями, отпуская скабрезные шуточки и беспрерывно матерясь, потом старший сделал шаг ко мне, намереваясь что-то сказать или сделать, — и умер.
— Че, я козлина?! Да ты сам козел, в натуре!
Ему было лет шестьдесят — впрочем, может, и больше, я никогда не умел определять возраст людей, как-то не задумывался над этим. Научусь когда-нибудь. Меня не оставляло раздражение — от этого посещения врачей, на мать, на свою жизнь, которая преподнесла мне странный сюрприз. Я был настроен еще агрессивнее, чем у хирурга.