Куратор ничего не заметил, и только Заря, глядя на мои вытаращенные глаза и побелевшее лицо, поняла, что случилось что-то неладное, вопросительно приподняла бровь, но я будто ненароком качнул головой — нет, потом!
— Нет таких законов. Но женщины и не будут надевать мужское — зачем?
— Молодец! Только слишком большую сделал, большие сферы недостаточно устойчивы, долго не держатся. Самый лучший размер тот, который был у моей сферы. Теперь попробуй ее метнуть — вон в пятидесяти шагах сосна, попробуй метнуть в нее!
— Серый, кому че, кому ниче, а кому… через плечо! Это тебе через плечо, а не эту биксу! Слабо такую отыметь? Прикинь — они щас придут домой, он стянет с нее эти труселя… и ка-а-ак отходит ее! А ты будешь тут харкать и шкурку гонять за забором!
— И после этого вы говорите, что наше государство правовое и что у нас все по закону? — со злобной досадой выдавил из себя я, кипя от бессильной ярости. — А что будет, если я сейчас напущу на вас порчу и вы будете умирать в корчах много дней, зная, что никто не сможет ее снять? Вот прямо сейчас напущу — не боитесь?
Создав «слизня», я не направил его ни на кого, а послал в пространство и с отвращением увидел, как тот застыл посреди комнаты, будто принюхиваясь, потом заструился в сторону парней, замер и вдруг, как живой, метнулся к черноволосому и прилип к его спине. Тот ойкнул и замер.