– Ладно, ладно, сдаюсь. – Егор поднял вверх руки. – Не буду больше. Ну, говори, Лен, что замолкла?
– Да что ты, прости, Господи, встал-то? Путь потерял?
– Хорошо хоть всех с собой не взяли! Тьфу! И что хотят?
– Врут про ушкуйников-то, – усмехнулся Чугреев. – Ордынцы да московиты от новгородских удалых людей горючими слезами плачут, бородами грешными утираются. Ладно, хватит болтать, пошли дела делать.
Едва голову не снесла, какой уж тут бокс! Вот то-то сон был бы в руку… пусть не сон – предчувствие, наваждение.
Вожников вдруг замолк, с удивлением глядя, как парильщики сноровисто натягивают на себя одежку – порты, длинные рубахи с вышивкой, кафтаны. Неужто в деревнях до сих пор так еще одеваются? А что там у них в ножнах? Кинжалы? Ножи? Одна-а-ако…