– Да про него все знают – как такое большое спрячешь! Солдаты его тоже утащить не смогли. Он вечно будет стоять в своем сарае.
По обмолвкам палачей выходило, что от тех ран лишь розовые шрамы остались, а ведь меня жестоко изрубили двуручным мечом. Ногти, вырванные на четырех пальцах левой руки, уже наполовину отросли. При этом я был в сознании (к сожалению) и наблюдал процесс от самого начала. Поначалу было очень больно, но уже через пару минут боль стала вполне терпимой и вскоре бесследно исчезла. Кровь перестала сочиться еще раньше. Через час-другой кончики пальцев начали чесаться, и уже наутро я почти позабыл про увечье.
– Уже не так важно… Они здесь каждую тропку знают, а мы – будто слепые: где-то ошиблись, чем-то себя выдали. Обыграли они нас… Люк, мы останемся здесь, а ты бегом на вершину холма мчись. Без лошади – она по таким кустам быстро не пойдет. И не один беги: пяток ребят с тобой будет, для защиты. Там сверху осмотрись и подыщи место для ночлега хорошее и безопасное.
Сверху меня рассмотреть проблематично – дерево толстое над головой. Правда, и я не могу полюбоваться на позицию лучников, чему, если честно, не особо расстроился. Покосился в сторону лодки – ее уже успело отнести метров на тридцать, и останавливаться она явно не собиралась. Течение здесь быстрое – меня, пока боролся с ним, тоже снесло прилично. Приметная ива, что раньше была напротив струга, теперь зеленела выше, метрах в двадцати.
– Вы уверены? – настороженно уточнил Мирул.
Не прислушиваясь больше к вялотекущему переговорному процессу, я заполз в гости к лошадкам – понизу стойла были открыты со всех сторон для удобства уборки. Пугливое животное всхрапнуло, но сильного страха не проявило – признало своего, хотя и удивилось странностям человеческого поведения. Переполз на другую сторону. Все – дальше борт, а за ним водная гладь. Невысоко, но неизвестно – просматривается эта часть лодки или нет.