— Да, улыбнулась Пропаганда Парамоновна, — от вашего заявления попахивает метафизикой, гегельянством и кантианством.
Вот люди! Почему они всегда лезут со своими подсказками? Неужели эта фройляйн думает, что я без нее не мог бы вспомнить фамилию своего лучшего друга?
— А оно наступило, — повторил маршал сердито, — при коммунизме. И конечно, человеку с юмористическим складом ума все это, может быть, даже смешно. У нас есть над чем посмеяться. И над короткими штанами, и над газетой, которая издается в виде рулона, и над нехваткой первичного продукта. Но хорошо ли смеяться над нищими? А? Хорошо?
В очищенном от публики помещении меня действительно дожидались и, кажется, нервничали Смерчев и его заместители.
— Если ошибок нет, сдай диск в музей Карнавалова…
Пристроив дипломат в ногах, я стал смотреть в окно. Там шли обычные предполетные приготовления. Люди в синих комбинезонах что-то там осматривали и заправляли, а один, с переносной рацией и в наушниках, с кем-то говорил в микрофон.