Я с ним охотно согласился, но спросил, какие же нормы выработки существуют у коммунистических писателей.
— Ну, хорошо, — сказал я себе самому. — Допустим, я ни в каком космосе не был, а летел на самом обыкновенном Боинге. Допустим. Проксима Центавра и космический аквариум, внутри которого плавал Букашев, были всего лишь оптическими трюками, разработанными в лабораториях КГБ. Но что означает вся эта мешанина портретов? Тоже трюки только для того, чтобы ввести меня в заблуждение? Этого быть не может.
— Мы соль не употребляем, потому что у Сим Симыча диабет и бессолевая диета.
Ошарашенный таким сообщением, я молчал. А потом вдруг трахнул ботинком по лавке.
— Послушайте, — сказал я Коммунию, — и запомните раз и навсегда. В моем присутствии я никому не позволю отпускать такие скабрезные замечания об Искрине Романовне.