— Ничего не всех. Просто меня зовут Искра. Искра — киска, это звучит похоже.
У меня было странное ощущение, когда мы с Дзержином оказались на Красной площади. Такое ощущение, словно я вышел на свободу, а мог бы не выйти.
Убедившись в этом, велел Батюшка выкинуть гляделку в мусор, перестал даже спрашивать, что там, в Москве деется и вернулся к неизбывному своему труду.
— Еще бы! — сказал я. — При виде нагайки как не отречься? Капиталист он или не капиталист, он же не железный. Ему, когда его бьют, больно.
На всякий случай я сообщил о своих наблюдениях в полицию. Там меня внимательно выслушали, но сказали, что подозрения мои слишком расплывчаты и неконкретны, но, если у меня появятся более убедительные доказательства слежки, они, разумеется, примут необходимые меры.
— Ну почему же, почему же? — вмешался немедленно Дзержин Гаврилович. — Виталий Никитич высказывает только то, что думает. Правильно, Виталий Никитич?