— Тоже мне неуловимый Джо, — сказал я самому себе, вспомнив анекдот о всаднике, воображавшем себя неуловимым потому, что ловить его никто не собирался.
Симыч приблизился к часовому. Саксофон и барабан смолкли. Симыч вдруг как-то перегнулся, сделал движение рукой, и в солнечных лучах сверкнул длинный и узкий Меч. Похоже было, что он собирается снести несчастному солдату голову.
— А мне кукурузный, — скромно сказал Дзержин.
— Ну, кому стоит, кому не стоит, — с сомнением заметил Дзержин, но дальше мысль свою не развил.
— Конечно, можем, — сказал Дзержин, — но нам это не нужно. Здесь выдают только сочинения Гениалиссимуса и о Гениалиссимусе, а нам нужно кое-что другое.
— Вот тебе айдентификейшен, — сказал я и сунул ему под нос фигу.