От лязга и звона закладывает уши, мечи и топоры грохочут безостановочно, с хрустом разлетаются прочные панцири, крики боли и ярости слышатся со всех сторон, конские копыта растаптывают раненых…
Он сбежал по ступенькам и ухватил меня за сапог в стремени с таким решительным видом, будто выдернет и швырнет о стену, если попытаюсь ускакать.
— Оба считаетесь только со своим мнением, — пояснил я высокомерно. — Ни вам, ни ему даже в голову не приходит мысль, что я могу думать иначе! А я, кстати, думаю. И совсем не так, как вам двоим изволится.
Никто ее не успел остановить, когда она подбежала и выхватила у него тарелку с такой легкостью, словно та из дерева, а не тяжелого золота.
От двери главного зала ко мне заспешил огромный, почти моего роста, церемониймейстер.
Палант рубится яростно, со зверски перекошенным лицом. Рот искривился настолько злобно, что вот-вот пойдет пена, рычание рвется из горла хриплое, дикое, то ли в самом деле впал в боевую ярость, то ли старается ее выказывать, наслушавшись от Растера, что настоящие бойцы всегда стервенеют в бою.